class="p1">А вот судьба Виктории сложилась кардинально иначе. У нее тоже нашли сокровища Тутанхамона — полмиллиона рублей, ценностей еще на столько же и в валюте тысяч на двести швейцарских франков. Значит, знала, что хранит Ковальчук в ее сейфе, знала, но думала, обойдется. Срок ей светил солидный. Оля сказала, что ей так отрыгнулось за Артура — наверное, чтоб меня успокоить. Хотя я в отношении дальнейшей судьбы Виктории как-то перестал задумываться. Не до того было — новая публикация по ее делу вызвала неплохую ажитацию у дверей кооператива «Мария» — приходили больше ко мне, чем к директрисе. Я стал задумываться уже над тем, чтоб отделиться и взяв кредит, начать свое дело.
Оля меня не поддерживала.
— Рано еще, — постоянно твердила она, едва я начинал заикаться о своем деле. — Мы с таким деньгами, а ты кредит. И потом сейчас у тебя клиенты есть, а завтра не будет, и что тогда?
— Я так деньги отмывать буду. Через кредит и фальшивых клиентов. Пусть не будет какое-то время — стану делать рекламу, попрошу еще какое известное лицо поговорить обо мне — все одно появятся. А нам надо деньги выводить из тени, или так пролежат невесть сколько.
— Да пусть лежат хоть двадцать лет, все спокойней. Давай сначала себя обустроим, квартиру получим, в делах устроимся. К концу года и посмотрим, что у нас и как. Меня тоже здорово на работе прессуют, как будто только с бухгалтерских курсов пришла, а не добрые десять лет работаю. Поутихнет пусть сперва все, успокоится, тогда можно и заняться нашим капиталом. Он все там же и так же?
— Конечно, что с ним в камере хранения будет?
В этом я был прав — там до него никому, ни следователям, ни комитетчикам, не добраться. Никто и не знает, что лежит в той сумке. Никто и не может открыть ту ячейку. Никому в голову не придет ее открывать. Хотя да, Оля права, наверное, еще рано светиться сильно, уж больно много сыскарей ездило по нашему городу в поисках новой добычи. Хотя большая часть перебралась обратно в первопрестольную, но и тут оставалось предостаточно. Что даже на руку горожанам вышло. И на улицах установился порядок и в магазинах впервые с московской олимпиады появился дефицит. В город регулярно завозилось все, что прежде до нас не доходило, так что некоторое время мы жили, как в Москве, наверное, почти без дефицита и с небольшими очередями. Да и митинговые страсти поутихли, не больно поорешь на площади, когда вокруг такое творится. Хотя да, порой очень хочется высказаться. Тем более, о наболевшем.
Шутка сказать, почти никогда не ошибавшаяся «Желтая газета» написала, в начале апреля, что в афере Ковальчука, теперь бывший хозяин «Асбеста» назывался не иначе как «повелитель подземелий», замешаны не только сотрудники союзных министерств, но и довольно высокие партийные работники. Больше того, на их мздоимство и вывод денег из страны, продажу жизненно необходимой техники в качестве лома на Запад за бешеные деньги и присвоение их через подставные фирмы, не подотчетные даже западным финансовым органам (хоть теперь узнал, что такое оффшор), сквозь пальцы смотрели уже в самом ЦК, вполне возможно, имея с того свой кусок хлеба с икрой. Назывались даже конкретные фамилии: Воротников, Соломенцев, Долгих, Слюньков, хотя каких-то подтверждений этим жареным фактам у газеты не находилось. Разве что фотографии означенных лиц, взятые из других газет.
Но апрельский пленум ЦК действительно заставил всех насторожиться. Горбачев попытался отыграть на нем обратно, прекратить волну паники и среди аппаратчиков, недовольных ходом расследования и провалом на выборах, и среди населения, взбешенного чудовищными итогами проверок и на местах и наверху. Руководящий и направляющий орган покинули около сотни ключевых фигур — как сообщалось, по состоянию здоровья, — но это только подогрело страсти и позволило комитетчикам поговорить с некоторыми бывшими бонзами с глазу на глаз. Результат остался неизвестен, впрочем, никого из отставленных не тронули, разве что кого-то из их родичей арестовали и все лето мурыжили следователи. Все лето и не утихали страсти — набравшая запредельный ход машина расследования, несмотря на громкие уверения генпрокурора Сухарева, лишь год назад назначенного на этот пост, а потому являющегося поневоле новой метлой, на его речения, что следствие не намерено никому угрожать, что это не хлопковое дело, где следователи допускали вольности в работе, что все случаи хищения и взяточничества расследуются строго в рамках закона, мало кого успокаивали. Ведь он в самом начале расследования с упоением пообещал искоренить коррупцию в стране, как бы глубоко она не пустила свои ядовитые корни, и вот к этим первым его словам все и прислушивались. Потихоньку дело стало затрагивать и республиканские власти, переходило от одной столицы к другой. Осенью Горбачев на очередном внеочередном пленуме ЦК снова сдал засветившихся в отчетах и газетах партийцев, вот только тогда общими усилиями, стараниями и уверениями, распоясавшихся «важняков» начали потихоньку приземлять и убирать из следственной группы. А жизнь потихоньку возвращаться в привычную колею, туда, где она должна вроде бы находиться. Но судя по событиям, проистекавшим параллельно расследованию, можно сказать, прокуратуре еще повезло, они не опоздали с арестами и посадками.
Варшавский блок дал трещину. Все началось в Польше, как всегда, наверное. В мае в ПНР произошли выборы, поставившие жирную точку в правлении компартии, все места в Сенате (кроме одного) и треть в Сейме заняли демократы во главе с Лехом Валенсой. Коммунистам, несмотря на перевес, не удалось сформировать правительство, в результате чего к осени этим процессом занялась «Солидарность», тотчас же установившая самые тесные контакты с капстранами. А немногим позднее тоже случилось в Венгрии, где главенствующая рабочая партия, в ходе мирных переговоров с демократами, потихоньку уступала им места в парламенте, что привело к принятию таких вольностей для граждан, о которых другие соцстраны и слыхом не слыхивали. И самым главным символом этого перехода на новые рельсы стало открытие границы с соседней Австрией. Через которую моментально хлынул поток беженцев не только из самой ВНР, но и из всех соседних, особенно ГДР, Румынии и Чехословакии. Надо думать, что и советские подпольные миллионщики, из тех, кого не успели посадить в ходе рейдов по местам их обитания, спешно стали грузиться в самолеты, поезда, теплоходы, чтоб успеть и сбежать от неизбежной расплаты на родине и насладиться своими капиталами за границей, столь грамотно и заблаговременно выведенных — будто понимая, что все к этому идет.
А меня не пустили даже в Болгарию, отказав под каким-то невнятным предлогом в выездной визе. Отпуск мы с Олей решили провести с шиком медовый месяц, как-никак. Долго не могли определиться с местом. И больше всего из-за начавшихся
